Исповедь защитника Мариуполя: от ударов по спинам наших морских пехотинцев у палачей рвались пряжки от ремней.
Третья часть большого рассказа: пленных переводят из Донецка сначала в Еленовку, а затем в глубь России, в хорошо известное СИЗО №2 в Старом Осколе; здесь все гораздо жестче
Информатор публикует третью часть исповеди защитника Мариуполя, который попал в плен и сначала оказался на Гауптвахте в Донецке. Там он, как и другие украинские пленные, столкнулся с жестокими пытками. Его пытались завербовать и били током, морили голодом. Чтобы не потерять рассудок, он занимался медитацией. Также помогало общение. Его история – не только о издевательствах врагов. Она также о том, как не потерять себя в момент сверхчеловеческих испытаний. «Мы – не хохлы, мы – Украинцы», — говорили своим палачам пленные в очередной тюрьме, куда их переводили – каждый раз все дальше от дома.
«Где бы мы ни находились в неволе, мы продолжали оставаться военнослужащими: вели учет личного состава своей бригады, фиксировали даты этапов, места содержания пленных», — рассказывает наш собеседник.
Читайте в первой части этой истории о том, как началась война и происходила оборона Мариуполя. Почему не удалось удержать город и как украинские военные подразделения были вынуждены отступать.
Во второй части читайте о том, как украинских пленных доставили в известное место содержания в Донецке – Гауптвахту. Какие там законы и правила и о том, насколько распространены пытки украинцев в этом городе. Как наш герой пытался справиться с давлением, голодом и болью.
Уровень прав человека в РФ: российских граждан так же пытали, как и пленных
Первых гражданских пленных я встретил еще на “Гауптвахте” в Донецке. Это были обычные Украинцы, которые никоим образом не были связаны с военной службой. К примеру, был местный тракторист, которого просто забрали из дома, потому что местная «власть» так решила. Он был два месяца с нами в Донецке, а потом его этапировали в Еленовку. О дальнейшей его судьбе я не знаю.
Второй пример, парень, который дважды ездил на велосипеде через блокпост “ДНР”. Пару раз проехал, а на третий ему подбросили гранаты и заявили, что он “корректировщик”. Его сначала посадили в “подвал” возле села Володарское. Там он пробыл две недели, и за это время его водили к “палачу” — человеку, который специализировался на пытках. Парень рассказывал, что видел в этом подвале отрезанные руки и много крови. Конечно же он подтвердил все выдуманные преступления.
Был парень из Гуляйполя, который по мобилизации служил в АТО в 2014-2015 годах. Соседи рассказали россиянам, что он когда-то служил в ВСУ – и его «арестовали».
Также был священник из Луганской области. Он был из семьи священнослужителей, заканчивал семинарию. Они записали его во «враги». Каких простых людей встретишь, которые живут в горе от войны.
Во время пребывания в СИЗО несколько раз содержался в камере с гражданами рф, которым было инкриминировано препятствование проведению их СВО. Чтобы правильно понять уровень свободы и прав человека в «правовом государстве», как россия, следует указать, что вышеуказанные люди были задержаны фсб рф у себя дома, в прифронтовых районах, как то Белгородская, Ростовская, Брянская области, и без каких-либо процессуальных процедур, норм и гарантий содержались в СИЗО. К этим людям относились так же, как и к нам, военнопленным.
Еленовка: охранники проглядели радиоприемник – каждый день слушали президента и пересказывали новости друг другу
Осенью меня перевели в Еленовскую колонию. По приезду нас сразу избили и поместили в дисциплинарный изолятор. Мы провели полторы недели на карантине – и нас перевели в двухэтажный барак. На то время в бараке было более 200 человек. До этого там было и 400, и 500 человек из разных родов войск, разных воинских частей – ВСУ, Нацгвардии, Госпогранслужбы.
Вообще первыми узниками Еленовки стали бойцы бригады морской пехоты, которые попали в плен в начале апреля. Я знаю, что их «принимали» так, что от ударов по их спинам у охранников рвались пряжки от ремней, ломались резиновые палки, гнулись металлические прутья.
Потом к ним добавили гарнизон Азовстали. Так тысячи людей оказались в колонии, которая была рассчитана на гораздо меньшее количество. Такая нагрузка не позволяла охранникам тщательно проверять пленных на “запрещенные вещи”.
Одной из таких вещей был радиоприемник. Специальный человек тайком слушал украинское радио в течение дня, записывал новости старым фломастером на кусок пленки, прятал приемник в щель в стене и шел докладывать новости другим. Это давало надежду на нашу победу и достойный отпор.
Каждый день в определенное время после вечерней проверки сотня людей на втором этаже барака замирала, слушая, где наши войска оттеснили россиян, с кем встречался и о чем говорил президент. Этот ежедневный “выпуск новостей” ответственный военнослужащий обязательно заканчивал фразой “Победа будет за нами. Слава Украине!” Потом он шел на первый этаж, где люди уже ходили кругами в ожидании новостей, которые мы только что услышали.
Также постоянно осуществлялся сбор внутренней информации. Ведь ты должен был знать, кто ходил на допрос, что-то важное слышал или видел. Где бы мы ни находились в неволе, мы продолжали оставаться военнослужащими: вели учет личного состава своей бригады, фиксировали даты этапов, места содержания пленных.
СИЗО №2: запах жареной кожи даже сейчас слышу, как флешбек
После Еленовки меня этапировали в россию, в СИЗО №2 [города Старый Оскол Белгородской области - Информатор]. Наверное, стоит рассказать, как происходит этапирование.
Вы наклоняете голову, приседаете, звучит ваша фамилия, выходите за территорию барака, вас ведут к КАМАЗам, раздевают, проводят поверхностный осмотр, потом одеваетесь. Над вами все это время издеваются – бьют, травят собаками. Вам заматывают глаза скотчем.
Заматывание глаз и рук скотчем, кстати, это отдельный вид пытки. Вы находитесь с этим скотчем на глазах по 12-14 часов подряд. Все время скотч давит так сильно, что кажется, будто он вот-вот разрежет голову пополам.
После этого на пару дней ухудшается зрение, а кистями, на которых от скотча остаются глубокие раны, если повезет, снова можно будет двигать через неделю. Раны на запястьях заживают значительно дольше.
Потом вас закидывают в грузовик – и туда еще 30-40 человек. Вы садитесь на пол, к вам спиной вплотную подсаживается человек, поднимает руки. Вы надеваете руки на него, а он надевает свои руки следующему пленному. Так вы садитесь цепочкой по 10-15 человек.
Таких цепочек в грузовике – 4 ряда. Между рядами ходит вооруженная охрана и лупит заключенных резиновыми дубинками.
Хочешь в туалет? – Ходи под себя!
Хочешь воды? – Получи удар резиновой дубинкой!
Пошевелился? – Снова удар дубинкой.
Так мы оказались на аэродроме. Нас погрузили в самолет, кажется ИЛ. По прибытии, после посадки через коридор из охранников с собаками нас тянули к автозакам, и в это же время били, травили на нас собак.
В автозаке нас повезли в СИЗО, там выгрузили – и снова били, разделили и забрали вещи, фотографировали и по одному закидывали в камеры. У них это называется “приемка”.
В следственном изоляторе меня поместили в камеру, рассчитанную на двух человек, в которую добавили еще одни двухъярусные нары, и поэтому там размещали четырех человек одновременно. Нетрудно представить тесноту камеры и ее размеры.
Но то было лучшее место, где меня содержали. Ведь нас выводили на прогулки – через побои, но прогулки. Было более калорийное питание. В частности, на день мы съедали три четверти буханки хлеба, а не 1/18, как в Донецке. Еще там были книги – о советском союзе, но книги – и даже шашки.
Хотя во время прогулок нас часто и сильно били. Однако мы имели возможность в течение 10 минут видеть через три решетки небо – и иногда даже солнце.
Ты можешь смотреть на птиц, облака и снег. Я особенно любил дождь. Холодная вода с неба промачивала тонкую синтетическую тюремную робу, но уже возвращаясь в мокрой робе в камеру ты все еще продолжаешь ощущать телом этот дождь, словно это единственное, что связывает тебя со свободным миром.
Система исполнения наказаний у противника построена очень четко и методично, поскольку в месте содержания, типa СИЗО, главное – это соблюдение установленных правил режима, распорядка дня, режимных мероприятий – во всем и для любого, как для военнопленных, так и для сотрудников этих страшных учреждений, и это является законом. Все согласно четко установленному порядку и инструкции: от проведения обыска, где проверяются даже швы у твоего полотенца, пока ты голый приседаешь, до закладки в книге, наличие которой запрещено, и обязательных докладов и обращений.
Разрешено – кружка, ложка, матрас, ряднина-одеяло, 2 простыни, полотенце, наволочка, подушка, 50 граммов мыла, 30-граммовый тюбик зубной пасты, рулон бумаги. Представьте себе существование 24/7 в камере, еще с восемью побратимами. Под побоями, на «особом режиме», где каждые 15 минут в камеру заглядывает постовой. По нему сверяешь время.
Утром ты стоишь на шпагате, тебя бьют ногами, бьют электрошокером, током, травят собакой. А потом вечером то же самое еще раз. И это – обязательно, а еще через полтора часа прогулка.
Открываются двери камеры – вы выстраиваетесь линией, наклоняете голову вниз, а руки вместе, ладонями наружу, вверх, образуешь такого себе «дельфина» и в наклоненном положении раком по команде выполняешь действия. Электрошокеры у нас просто разряжали, прижимали и держали, он током пропаливал кожу, не говоря уже об одежде. Запах жареной кожи даже сейчас иногда слышу, как флешбек из прошлого.
Прогулка – это по команде выбегаешь из камеры, в вышеуказанном положении, прижимаешься к стене на шпагате, голова вниз, а руки вверх, образуя такую себе звезду, правой ногой – за ногу своего побратима- сокамерника. Тебя обыскивают, бьют. Дежурный произносит соответствующий заученный доклад, затем, возможно избитые, а возможно – нет, вы получаете команду бежать на прогулку. Перед этим ты еще бежишь на месте, а затем вперед по коридору СИЗО (я потолок увидел лишь один раз через год, как уже пробыл в СИЗО, и считал это большой удачей). На соответствующем этаже, пролете лестницы стоит сотрудник, или спецназ с шокером, или кинолог с собакой. Ты бежишь, голова вниз, дежурный еще несет веник и совок, затем по железному трапу, в решетке, под колючей егозой, к прогулочным дворикам, где ты должен постоянно ходить, не останавливаться, а дежурный – подметать асфальт.
Потом, через 5 минут прогулки, под тремя решетками, по команде, выбегаешь из дворика и встаешь «звездочкой» к решетке для обыска. Тебя могут снова избить, уколоть шокером, или избить всю камеру по очереди резиновой дубинкой – 2-3 раза, или до тех пор, пока тебе так не отобьют ногу, что спать не сможешь. Людям отбивали органы или забивали до смерти, избивая каждого Божьего дня.
Однажды в нашу камеру во время вечерней проверки сбежались бить вертухаи с разных постов и спецназ. Нас били долго, лишь потому, что мы молчали на вопрос, «являемся ли мы – хохлами», а отвечали, что «мы – Украинцы».
Мы терпели, ведь в других камерах знали, почему нас бьют. И наши ребята знали, что нужно бороться, ведь мы не «хохлы», «мы – Украинцы».
Следите за нами в Telegram
Сейчас читают на Информаторе
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
- Безуглая заговорила о последствиях разведдронов РФ: их не сбивают, а потом Украину атакуют
- Россияне ударили по ТЦ в Харькове: есть пострадавшие
- Зеленский: Верю, что Трамп хочет победы Украины
- Есть успехи: Сырский рассказал о ситуации на фронте, ударах вглубь РФ и защите энергетики
- В РФ говорят, что россияне попали в три «котла» на Покровском направлении: что говорят в ВСУ
