Нашим не надо перед боем никаких 100 граммов: Евгений Нищук рассказал, что увидел в окопах ВСУ

Евгений Нищук в первый день полномасштабной войны 24 февраля 2022-го вступил в добровольческий батальон, а в июле того года мобилизовался в ряды ВСУ. С тех пор он защищает нашу страну от оккупантов. Бывший министр культуры и голос Майдана Евгений Нищук рассказал “Информатору” о своем первом боевом столкновении, объяснил, почему нужно, несмотря на боль, смотреть “20 дней в Мариуполе” и о влиянии советской культуры на эту войну.

На передовой, во время работы или штурма никто не рыдает

- Евгений, в театре Франко у вас осталось два спектакля “Момент кохання” и “Три товариша”. На каких условиях вы сейчас с ними сотрудничаете?

- Есть еще спектакли “Весілля Фігаро” та “Украдене щастя”. Я работаю в Театре на разовых условиях, когда меня отпускают из армии. Все эти спектакли, которые мы упомянули, были поставлены ранее. За эти два года войны я не мог приступить ни к одной новой творческой работе.

– Насколько легко или трудно настраиваться на актерскую игру после передовой?

– Трудно, но все должно быть правдивым, искренним и настоящим. Те ощущения, которые мы испытываем, все равно доносятся до зрителя через искусство и образы. Они могут быть не прямолинейными. Например, в "Трех товарищах" есть эпизод, когда мой герой Роберт Локамп гуляет с любимой и они слышат салют. Она ему радуется, а он падает на землю, ползет закрывая уши и взывает: "Всем лечь!", потому что Герой пережил это на фронте и у него посттравматический синдром. Но это и та реальность, в которой живу я, находясь на службе и выполняя военные задания, и стрессы, которые могут ждать в гражданской жизни.

- Вспоминая сейчас фильм Киборги и другие наши картины об этой войне насколько правдиво или глянцево ее показывали до 24 февраля 2022 года?

- Безусловно, правдиво. В большей степени, к сожалению, чернобелыми.

– Интересно ли вам потом будет сыграть военного, или, наоборот, лучше в творчестве сторониться этой темы, если вы не на передовой?

– Я хочу сыграть что-то очень ценностное. Будет ли это чисто военная ситуация; будь то человек, который был на войне и вернулся; или это будет другая история борьбы за нашу идентичность, дух, страну. Хочется, чтобы это был качественный литературно-драматургический материал, из которого можно будет делать рефлексию в театре, кино и других жанрах искусства. Чтобы это было не на злобу дня; не было спекуляцией на горе или трагедии, а было той правдивой рефлексией, звучало на глубоком художественном языке. Кроме того, это не обязательно должно быть сквозь слезы. На передовой, во время работы или штурма никто не рыдает. В самые критические моменты там есть смех, шутки, даже анекдоты. Однако, конечно, мы чувствуем боль потери и слезы, когда прощаемся с нашими собратьями и сестрами. В определенной степени я чувствую, что там я становлюсь как будто тверже. Но только я подальше от передовой – как становлюсь очень сентиментальным.

- Как усмирили страх, когда у вас было первое боевое столкновение?

- Мое первое боевое столкновение было уже в феврале в районе Стоянки Киевской области. В тот момент я не задумывался над процессом, как себя перестроить. Все происходило совершенно автоматически. Рядом были более опытные в военном плане прошедшие АТО люди. Они говорили мне что и как делать, где упасть, куда спрятаться, куда не двигаться, а где сделать что-то по-другому. Хотя я и был дважды министром и имею способность к руководству, но здесь я солдат и научился быть более дисциплинированным.

Я модерировал два Майдана и во втором из них были попытки его зачистки и два штурма. Тогда я никуда не ушел, хотя на мне был прицел снайпера из гостиницы "Украина". Мне об этом сказал побратим из афганской сотни Олег Михнюк, который, к сожалению, погиб под Иловайском. Потому к таким ощущениям мне не привыкать. Выбор для себя я сделал гораздо раньше.

– А что скажете о стереотипе который существует из советских фильмов о войне, что перед боем лучше выпить 100 граммов? Действительно ли они нужны?

– Нет, не надо перед боем никаких 100 граммов. Это действительно советский нарратив, который насаждали сознательно. На самом деле, боец ​​должен быть очень сосредоточенным. Это вопрос не только собственной безопасности и самосохранения, но и находящихся рядом побратимов. Бесшабашное бесстрашие здесь излишне и неуместно, ибо оно может привести к ранениям, а то и к гибели.

- Военные журналисты говорят, что воюют, в основном люди старше 40 лет. Почему так произошло?

– Я не знаком с общей статистикой. Но не думаю, что это так. Воюют и совсем молодые, и опытные, даже не 40+, а те, кому 60+. Действительно, первыми добровольцами стали те, кто прошел горнило десятилетней борьбы в АТО. Эти люди имеют определенный опыт, и поэтому они стали основой наших отрядов. В то же время рядом, плечом к плечу стали Да Винчи, Андрей Верхогляд, Роман Ратушный, Даниил Денисевич - им и 30 лет не было. Они совсем молодые. Поэтому возраст не является абсолютным определением.

Солдаты у нас, возможно, и постарше все. А командиры – совсем молодые. Потому у нас очень мощный потенциал. Это люди, которые очень быстро овладели всеми инновационными процессами ведения современной войны. Это должны оценить наши партнеры в осознании того, что мы в коллективной безопасности мира крайне необходимы. Ибо мы единственные, кто ценой жизни все это испытываем.

Финансирование развлекательного контента неуместно

– Чем во время войны должно заниматься Министерство культуры?

- Безусловно, все должно быть поставлено на военные рельсы в том смысле, что, прежде всего, это сохранение и фиксация разрушений памятников и материального и нематериального наследия. Это тесная работа с правозащитными организациями ЮНЕСКО. В то же время, это работа над институциональными программами, которые не должны закрываться. В то же время, конечно, финансирование какого-то развлекательного контента неуместно. Если кто-то хочет это делать – то не за государственные, а спонсорские средства.

Государство должно поддерживать создание летописи, докудрамы, хроник – бесценного архива о том, что мы сейчас переживаем. Ежедневно в новостях мы слышим истории о современных Героях и их поступках, которые поражают и должны лечь в основу современного эпоса, сказок, фильмов, книг и т.д. Вспомните, как в начале полномасштабной войны украинские пилоты творили в небе чудеса, все мы помним то бесчисленное количество сбитых российских бортов. Эти пилоты были на защите Киева и других украинских городов. Это вызвало благодарность и восхищение. И теперь мало кто не знает кто такие "Призраки Киева". Такие истории должны обрамляться художественной составляющей, создавая нарратив сопротивления.

– Нужно ли создавать своего идеального супергероя? Есть Капитан Америка, а мы придумаем своего Капитана Украину.

– Почему же нет. Это то, что увлекает молодежь. И это то, о чем я говорил выше. Мы удивительная страна героев и люди делают невероятные вещи. Военные и гражданские, мужчины и женщины, пожилые люди и маленькие дети – все единственные в стремлении нашей общей победы.

- После начала войны я потерял веру в силу искусства, потому что если бы оно действительно могло влиять, после мощных художественных фильмов и повестей советских времен люди бы не начали эту войну. Следует ли после всего этого полагаться на кино, театры или литературу?

- На мой взгляд, суть советского искусства как раз в том, чтобы сместить правдивые акценты, чтобы забить голову людям пропагандой, назвать белое черным. В частности, обратите внимание на искаженный и изуродованный образ украинца в этих произведениях. Это делалось сознательно, чтобы обесценить нас, украинцев как народ. Чтобы унизить, а то и присвоить нашу культуру, наших художников, нашу историю. В этих фильмах и произведениях была заложена имперская безумная, колонизаторская идея. Уже не одну сотню лет они говорят о какой-то "священной" для них войне, хотя во все времена они захватчики. Именно поэтому такое "искусство" и не вызывает тех истинных эмоций, о которых вы говорите.

По сути, сейчас россияне и стали антигероями, которые были в тех фильмах; стали захватчиками, которые никогда не выиграют. Так исторически складывается.

Некоторые произведения писались, рисовались и создавались буквально в окопах

- Нужно ли заставить определенные слои людей смотреть такие картины как "20 дней в Мариуполе"?

- Именно такая формулировка не совсем корректна. Никто и никого не должен принуждать к чему-либо. Но любой сознательный человек для которого человеческая жизнь и свобода являются ценностью - посмотрит этот фильм, несмотря на боль и слезы. Я понимаю, что "болевой порог" психики у каждого разный, поэтому каждый может решить для себя. Но то, что этот фильм стоит показывать за границей – это факт. Ведь люди там часто не до конца отдают себе отчет в масштабах преступлений российской федерации. Для них этот фильм будет очень показательным. Он открывает правду об этом преступлении и цинизме, с которым его совершают; о том, что пережили и переживают украинцы. К тому же нужно учитывать работу российских и пророссийских пропагандистов, которые искажают правду и на белое говорят черное.

Как сказал режиссер фильма Мстислав Чернов – лучше бы этого фильма не было. Но вместе с тем он открывает правду на эту войну и является доказательной базой преступлений российской федерации и ее военных. Этот фильм не находится в разрезе – нравится или не нравится. Этот фильм - документ, ценный своей правдивостью, честностью, профессионализмом и, без преувеличения, героизмом творцов, находившихся в те дни в окруженном врагом Мариуполе.

- Должно ли сейчас государство официально реагировать на то, что речь Чернова и момент его награждения удалили из международной версии трансляции церемонии "Оскар"?

– Сами украинцы и являются государством. Именно поэтому все то публичное возмущение каждого из нас и стало по моему мнению, в большей степени, катализатором того, что через несколько дней Американская академия киноискусств приняла решение отредактировать сокращенную телеверсию церемонии вручения премии "Оскар", включив в нее момент вручения награды украинской команде за лучший полнометражный документальный фильм "20 дней в Мариуполе".

- Вы сейчас Председатель комитета по Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко, но как сделать так, чтобы она стала такой же узнаваемой и авторитетной для масс, как и "Оскар"?

– Шевченковская премия основана в 1961 году, 63 года назад. До сих пор считается главной и весомой премией в области культуры. С начала шестидесятых годов лауреатами премии становились, как бы мы сейчас сказали, топовые украинские художники – гиганты украинской культуры и украинского духа – Иван Миколайчук, Олесь Гончар, Николай Винграновский, Георгий Якутович, Василий Стус, Сергей Параджанов, Владимир Ивасюк, Назарий Яремчук, Василий Симоненко и другие. На самом деле это было ядро ​​этой стойкости и несокрушимости украинской культуры в разных жанрах и направлениях. Я не преувеличиваю и это не пафос, это – факты.

Да, время накладывает определенные отпечатки. Я не берусь комментировать все времена, но хочу отметить, что особенно в последний год, мне кажется, о ней писали и говорили все. Сейчас и я как председатель и комитет являюсь промоутерами этой премии. Да и сами лауреаты поменялись. Это имена, которые на слуху и устах всех украинцев. О них пишут и говорят. Это люди, которые, как и их лауреаты-предшественники - творят нашу современную культуру, наполняют ее содержанием и смыслами, сами становятся борцами за украинский дух. Особенно сейчас - во время войны. Произведения, которые подаются, являются лакмусовой бумажкой на события, которые мы с вами переживаем. Они в этом году полностью соответствуют критериям настоящего, поскольку в них отражен нарратив сопротивления, несгибаемости и духа победы, с которым мы отстаиваем свою страну. Часть из них являются участниками боевых действий. Некоторые произведения писались, рисовались и создавались буквально в окопах, некоторые спасали под обстрелами. Собственно, сам фильм "20 дней в Мариуполе", являющийся нынешним лауреатом Шевченковской премии, рождался в критически опасных условиях и так же рискованно был вывезен из оккупированного города.

Наши лауреаты часто молодые люди 25-30 лет. Всего в этом году у нас было 74 заявки, и это рекорд за все годы. Да и сумма премии достаточно существенная – 429 тысяч грн. Но вопрос не в деньгах, а в ее статусе и, я уверен, это поможет в реализации новых мощных проектов.

- Стоит ли изменить устав премии, чтобы номинации не оставались без победителя, как в этом году случилось с кино?

- Все заметили это в этом году, потому что об этом начали говорить. Ежегодно в той или иной номинации Комитет может не определить победителя. И это нормально. Эта "квота" переходит в другую номинацию, где можно выбрать сразу двух победителей. Поэтому об изменении устава речь не идет. Например, в прошлом году не было победителя в двух категориях - в театре и в визуальном искусстве. Но никто почему-то об этом не говорил. В конце концов, киноискусство мы не обошли вниманием, потому что фильм "20 дней в Мариуполе" получил свою награду и мощно демонстрирует современную силу киноискусства в мире. Пулитцер, Бафта, Оскар и множество других топовых премий мира тому подтверждение.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал, чтобы не пропустить важные новости. Подписаться на канал в Viber можно здесь.