“Правда никому не нужна”: врач Николай Коваленко о приговоре суда
В декабре 2024 года врач-акушер-гинеколог Николай Коваленко по приговору Оболонского суда Киева получил три года лишения свободы по делу о смерти новорожденной
Николай и его адвокаты не согласны с приговором и указывают на многочисленные нарушения в ходе досудебного расследования и судебного разбирательства.
Мы пообщались с врачом, чтобы узнать его версию событий.
- Расскажите о своем профессиональном пути. Сколько лет вы работаете акушером-гинекологом?
– Я начал работать в 2004 году в Луганском перинатальном центре. Через несколько лет стал заведующим отделением патологии беременности. После вторжения России в 2014 году я был вынужден уехать. С 2015 работаю в Киеве. Имею высшую квалификацию по ультразвуковой диагностике, акушерству и гинекологии. За плечами – тысячи успешных операций и родов.
- Вы помните тот день, 21 мая 2020 года, когда в роддом поступила пациентка? Что произошло?
– В тот день я был дежурным врачом и дежурил вместе с двумя другими врачами. На момент поступления пациентки помогал другой женщине в родильном зале. Врач, которая приняла эту пациентку и вела ее роды, проинформировала меня о поступлении этой пациентки в первой стадии родов с минимальным раскрытием и сильными болями. значение. Мне сообщили, что результаты КТГ связаны с чрезмерной подвижностью пациентки, никаких других данных о каких-либо тревожных сигналах я не получал.
Вскоре в ординаторскую позвонила акушерка, сообщила о сложностях с поиском сердцебиения ребенка и вызвала врач, который вел роды пациентки.
– Что вы сделали дальше?
- Поскольку я в этот момент не имел других вызовов, то решил пойти вместе с врачом и осмотреть пациентку. После проведения амниотомии (искусственное сечение околоплодного пузыря — ред.) обнаружил густые мекониальные воды — признак длительной внутриутробной гипоксии плода.
Учитывая все обстоятельства, я предложил изменить план родов и провести кесарево сечение. Мы действовали оперативно. Уже через несколько минут я приступил к операции.
– Как прошла операция? Были ли какие-либо осложнения?
– Операция прошла штатно, без осложнений. Не было обвития пуповины, никаких признаков отслоения плаценты. Уже через минуту после начала вскрытия я удалил ребенка. Девочка была неактивна, поэтому я сразу передал ее врачу-неонатологу и завершил операцию. Плаценту с остатком пуповины отдали на гистологическое исследование.
"Гипоксия началась задолго до госпитализации"
- Суд считает, что кесарево сечение было выполнено несвоевременно, и проведенная на час раньше операция могла бы предотвратить такие последствия. Действительно ли это могло спасти ребенка?
– Это утверждение не имеет ничего общего с реальностью. По всем признакам, гипоксия у ребенка была длительной. Гистологическая экспертиза также показала, что гипоксия началась не менее чем за 6 часов до рождения ребенка.
Пациентка поступила в роддом где-то в 16:30 и в 18:30 был рожден ребенок. Даже если операцию сделали сразу после прибытия пациентки в медицинский центр, это, к сожалению, не изменило бы состояния ребенка. Однако никаких клинических оснований для проведения кесарева сечения для выполнения амниотомии у пациентки не было.
Это не только мое мнение, оно подтверждается выводами гистологической экспертизы, клинико-экспертной комиссии, внештатного врача-акушера-гинеколога бюро, привлеченного к проведению судебно-медицинской экспертизы.
- Почему же именно вас обвиняют?
– Лечащим врачом этой женщины, которая вела ее роды с момента поступления в роддом, был не я. Я только принял решение о кесаревом сечении и провел надлежащим образом операцию.
Однако я был ответственным дежурным врачом и потому, что в положении об ответственном дежурном враче указано, что я обязан обеспечить оказание высококвалифицированной медицинской помощи пациентам, меня и определили главным и единственным виновником этой истории. Несмотря на то, что «обеспечить предоставление» и «предоставление» – это разные смысловые определения, что в действительности никто не виноват в смерти ребенка, кого обязательно нужно было наказать, сильно и показательно. И этим "козел отпущения" стал я. Простой врач, без влиятельных связей, тот, кого не жалко и кто будет молчать. На это указывают и многочисленные нарушения как во время следствия, так и во время судебного разбирательства.
"Правда не нужна ни суду, ни потерпевшей стороне"
– Вы упомянули о нарушениях во время следствия. О чем именно идет речь?
– Да, нарушений было много, и это началось еще на этапе следствия. Во-первых, показания причастных менялись, а в суде даже появилась информация, будто меня предупреждали о каких-то "критических показателях", на которые я вроде бы не обратил внимания. Но когда я спрашивал, о каких именно показателях идет речь, никто затруднился ответить.
Еще один ключевой момент – письменные записи в медицинской документации, подтверждающие, что лечащим врачом была другая акушер-гинеколог.
Что касается экспертизы, то в ходе досудебного расследования исчезли очень важные доказательства — стеклышки с материнской частью плаценты. Пациентка забирала их из гистологического архива патологоанатомического отделения «Охматдета» и передавала следователям, но именно эти стеклышки не были переданы на судебно-медицинскую экспертизу. Это нельзя объяснить случайностью, ведь исследование именно этой части плаценты могло показать, на каком этапе возникла асфиксия и причины ее возникновения.
Суд снимал все вопросы защиты, касающиеся медицинской части: патологий, состояния ребенка или пропавших образцов. Кроме того, по нашим ходатайствам о дополнительных экспертизах каждый раз отказывали.
- Каким было заключение судебно-медицинской экспертизы?
- Судебно-медицинская экспертиза, сделанная Киевским городским клиническим бюро судебно-медицинских экспертиз, имеет два взаимоопровергающих тезиса. В одном пункте говорится, что операция, проведенная на час раньше, могла бы предотвратить тяжелое состояние ребенка. А в другом указано, что необратимые процессы начались не позднее чем за шесть часов до родов. Когда мы пытались выяснить, где логика, мы не получили ответы, а суд просто не давал задавать соответствующие вопросы экспертам.
Среди экспертов, проводивших исследование, был внештатный акушер-гинеколог, данные которого не указали в заключении СМЭ. Мы потратили три месяца, чтобы узнать, кто это, и вызвали его в суд. Но эксперту даже не дали возможность ответить на наши вопросы. Он лишь успел заявить, что врачи не допустят ошибок ни при ведении беременности, ни при принятии родов. Но эксперты и суд полностью проигнорировали это.
Я убежден, что врачи не виноваты в случившемся. Но обвинение в мою сторону — явное свидетельство того, что правда в этой ситуации не нужна ни суду, ни потерпевшей стороне.
“Николаю Коваленко и его защите было отказано во всех ходатайствах о назначении повторной и дополнительной судебно-медицинских экспертиз. Во время допроса свидетелей судьей снимались все вопросы со стороны защиты, касающиеся медицинской части. Суд не разрешал развивать тему исследований ни по патологиям, ни по исследованию материнской части плаценты.
Стеклышки с образцами материнской плаценты могли бы указать на причины, приведшие к трагическим последствиям. Но они скрылись в ходе досудебного расследования. Возможно, это досадная случайность. А может, так произошло, потому что стало очевидным: врачи, принимавшие роды, непричастны к смерти ребенка, а виновного все равно нужно было найти.
Эта ситуация — это не конфликт лично с врачом Коваленко или с другим врачом. Это желание потерявших ребенка родителей публично наказать кого-то за это. Однако за этим публичным наказанием также стоит жизнь человека — врача, у которого также семья, двое несовершеннолетних детей. И больше — который с женой тоже пережил потерю ребенка, и как никто понимает боль родителей…”
Юлия Дузь, адвокат Николая Коваленко.
"Приговор суда - незаконный"
– Что вы планируете делать дальше?
- Я считаю, что вынесенный приговор является незаконным. Мне назначили реальный срок – три года лишения свободы, а также запрет на год заниматься медицинской деятельностью. В решении суда даже указано, что "перевоспитание обвиняемого невозможно без лишения свободы", будто я опасен для общества.
Мы будем обращаться в апелляционный суд с просьбой отменить этот приговор и закрыть уголовное производство. Я так же стремлюсь к объективному и справедливому расследованию этого дела, основанного на реальных доказательствах и результатах исследований.
Никому не пожелаю, что пришлось пройти за эти четыре года. Но я верю, что смогу доказать свою невиновность. Моя задача как врача — спасать жизнь, и я это делал и буду делать, несмотря ни на что.
