Военкор Ирина Баглай: Разве те, кто на передовой, должны еще приходить и наводить порядок в тылу?
Популярная ведущая рассказала, есть ли угроза в тылу от военных с ПТСР и о своем отношении к уклонистам
Одна из ведущих “Єдині новини”, а также авторской программы “Цель 4.5.0” Ирина Баглай в эксклюзивном интервью “Інформатор Україна” рассказала, как относится к невоюющим мужчинам, и чего, по ее мнению, не хватает новому закону о мобилизации. А также о буднях военкоров и опасности, которая на передовой присутствует постоянно. Ирина Баглай снимает истории с фронта с 2014 года – она работала военной журналисткой в зоне АТО в Луганской области.
На войне каждый день как маленькая жизнь
- Ирина, кто определяет гостей вашего проекта "Цель 4.5.0" - Минобороны или вы сами?
– Мой проект является авторским. Я работаю на телеканале "Інтер" и к Минобороны отношения не имею. И уже два года героями моего проекта становятся люди, большинство которых я знаю уже 10 лет и знаю их лично. Мы познакомились на фронте, и я своими глазами видела, как они воюют. Так что список моих героев это, можно сказать, "список из моей фронтовой телефонной книги". С Генштабом и МО мы только согласовываем разрешения на запись интервью, как того требует процедура по определенным военным.
- История какого бойца вас больше всех поразила и почему?
- Каждый мой герой – это отдельная история, это отдельный мир, в котором не только он, но и любящие его люди – семья, люди, жизнь которых зависит от его или ее решений, действий. Поэтому выделить отдельную историю невозможно. И каждый – уникален: кто-то проявляет невиданную храбрость, кто-то – сообразительность, что позволяло победить врага даже при, казалось бы, абсолютно провальных условиях, кто-то – выносливость, противоречащую возможностям человеческого организма, а кто-то – милосердие и доброту, спасавшие жизнь. От каждого своего героя я получаю часть этой уникальности и очень ценю это.
10 лет… На войне каждый день как маленькая жизнь. Потому что все происходит очень интенсивно. Осознавая, что смерть рядом и все может в любой момент закончиться, на фронте нет времени для лицемерия – автоматически люди открываются такими, как есть. И искренне проживают жизнь. А еще, часто неожиданно для себя, узнают, на что они способны, преодолевая страх. И я благодарна гостям проекта "Цель - 4.5.0" за откровенность: даже если мы видимся впервые в студии, в ходе разговора мы забываем, что это интервью. И оно перерастает в разговор двух людей, которые понимают, о чем они говорят, хотя готовы и хотят понять и услышать друг друга. Я, думаю, это очень важно, особенно в наше время.
Не хватает отдельного пункта о демобилизации
- Такой проект должен способствовать мобилизации, но в обществе остается много уклонистов…
- "Много уклонистов" - довольно обобщенно звучит. Есть ли точные данные, сколько? Потому что я противница таких обобщений. Мне кажется, это обесценивает тех, кто уже ушел и тех, кто сейчас идет в армию. А их, я думаю, много и больше, чем тех, кто уклоняется от службы.
Мой проект значительно шире в своей цели. Его герои – люди, прожившие ситуации на границе, прошли сверхчеловеческие испытания и речь не только о физическом. А, наверное, тяжелее всего это эмоциональные потрясения, душевные ранения. И я хотела, чтобы люди услышали именно их. Ибо, по моему мнению, именно те, у кого есть опыт, могут говорить о том, как это можно пережить. Для кого-то они могут стать образцом, ориентиром: и тогда слова этого человека либо спасут от уныния в тяжелое время, либо вдохновят. И я снова повторюсь, что этот проект является авторским.
По словам участников событий, свидетелей наша команда одновременно и документирует историю войны. Ибо лучше узнать из первых уст, чем по слухам. И правдивость – как доказывает история, то предохранитель и лучшее оружие против врага, и в будущем оно убережет от пропагандистских манипуляций. На этой войне, когда я работала на передовой, для меня главным было – говорить правду. Доверие можно потерять и уже в следующий раз твоему сюжету, твоим словам не поверит зритель. К тому же, по моему мнению, правдивость развивает у людей критическое мышление. А оно является противодействием "гебельсовщине", которую постоянно используют россияне.
- Как вы сами относитесь к обновленному закону о мобилизации?
– Отношусь к нему, как к закону. Единственное, что ему не хватает, на мой взгляд, это отдельного пункта – о демобилизации. С определенными сроками и механизмами реализации. Или это должен быть отдельный закон. Так будет соблюдена справедливость.
- Сейчас появилось такое выражение – лучше быть женой уклониста, чем вдовой героя. Какое у вас отношение к находящимся в тылу мужчинам призывного возраста?
- Я, к счастью, никогда не слышала такого высказывания. И, надеюсь, оно не очень распространено среди людей. Мужчин, которые в тылу, я не оцениваю по тому, где они сейчас. Во-первых, я не судья. Во-вторых, чтобы делать выводы и давать оценки – нужно для начала узнать обстоятельства человека. И, наконец, мужчины в тылу – это те, кто могут дома собирать дроны, помогать армии, закупая вооружение, лечить и спасать людей, возить нас на поездах, ремонтировать дороги и электросети, строить. И сегодня они могут быть в тылу, а завтра – в окопе или идти на штурм.
Зачем обобщать и на всех вешать ярлыки? От этого, по-моему, веет советщиной – когда всех под одну гребенку. Для меня главное: как человек – мужчина или женщина – относятся к армии, что они думают о войне и что чувствуют в Украине.
О риске и плохом я старалась не думать
- Вы снимаете военные репортажи с 2014 года. Зачем так рисковали?
- А разве это не работа журналиста – показывать жизнь во всех проявлениях? И тем более войну? Хотя понятно, что все не могут быть военкорами и не должны быть. Лично я сначала уехала в оккупированный Луганск и область – потому что для себя хотела понять, что происходит в моей стране. Затем на фронт. Это был мой выбор. О риске и плохом я старалась не думать, следовала советам военных, слушалась команд, если была угроза – шли в укрытие.
В чем-то, имея информацию от военных, – просчитывала риски, продумывала действия свои и команды: оператора, водителя. Я больше волновалась за их жизнь, потому что бремя вины очень тяжелое. Это страшно даже предполагать, что из-за тебя может погибнуть другой человек. В свое время я отказалась ехать в Донецкий аэропорт в период боев там, хотя такая возможность была.
- Какая у вас была самая экстремальная ситуация на войне?
- На войне нет не экстремальных ситуаций. С 2014 года не было безопасных мест в зоне АТО, ООС, а с 2022 их нет нигде в Украине. Есть ли разница в экстремальности или в уровне опасности, когда тебя могут убить ракетой в городе или выстрелом снайпера на передовой? Кстати, что касается выстрела снайпера: ты даже не услышишь этот выстрел. Когда ты находишься на передовой и вокруг тишина, то в тот же момент на тебя может охотиться стрелок, и он тебя видит, а ты его – нет. Или же можно идти и подорваться на мине или задеть растяжку.
У нашей съемочной группы было огромное количество таких ситуаций, когда перед машиной падали мины, когда буквально перед нами "Грады" попадали в дорогу, по которой мы ехали, когда мы по ошибке чуть не заехали к боевикам. Или когда мы и не догадывались, что нам что-то угрожает, и только через некоторое время узнавали об опасности, которой нам чудом удалось избежать. Невозможно сравнить, где и когда было более опасно, и для чего это делать? Мне повезло: я жива. Мне удавалось делать свою работу: снимать репортажи на фронте. И возвращаться домой. Это главное.
Порядок в тылу наведут те, кто там находится
– Вы много общаетесь с военными. У них есть желание действительно прийти сюда и навести порядок в столице?
- Я даже не спрашиваю о таком военных. Разве те, кто круглосуточно, а большинство из тех, кого я знаю – так в течение 10 лет, с оружием защищают Украину на передовой, теряют годы, не видят своих родных, своих детей – должны еще приходить и наводить порядок? Если нужен порядок в тылу – возможно, его все же наведут те, кто находятся в тылу?
- Насколько действительно угрожает ситуация с ПТСР, это действительно может привести к глобальным столкновениям военных и тех, кто в тылу?
- Я – журналист, ведущая. Я – не психиатр. Что касается ПТСР, на мой взгляд, люди должны быть очень осторожными в своих высказываниях. Даже специалисты очень осторожны в этом вопросе, потому что такой диагноз человеку не может поставить только один психиатр, его становят только коллегиально. Потому и прогнозы могут давать только эксперты этой отрасли.
А гражданским, по моему мнению, нужно быть очень осторожными по поводу таких высказываний в сторону военных. Предлагаю поставить себя на место военного, которому скажут подобное. Или разговоры о том, что ПТСР будет у всех. А как бы вы отреагировали? Что бы вы почувствовали?
Подписывайтесь на наш Telegram-канал, чтобы не пропустить важные новости. Подписаться на канал в Viber можно здесь.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
- Тимур Мирошниченко ищет 1200 сообразительных украинцев: Этот проект развивает наш мозг
- Тринчер возвращается на Евровидение: музыкальные эксперты слили первую сенсацию конкурса
- Ведущий Евгений Синельников: Бочки для виски заказывают в Украине, ставят клеймо и продают втрое дороже
- Пластический хирург понял, как Линдси Лохан перекроила свое лицо, утомленное от алкоголя
- Черная, как в трауре: Анджелину Джоли впервые заметили после аварии с ее сыном - фото
