Медики-волонтёры Первого добровольческого мобильного госпиталя поразили специалистов из стран НАТО — Геннадий Друзенко

ПДМГ имени Николая Пирогова – так сокращают Первый добровольческий мобильный госпиталь. С 2014 года его медики-добровольцы спасали жизнь Защитников и Защитниц больше чем в 50 точках АТО и ООС, а это почти вся линия фронта. Госпиталь хорошо известен не только бойцам на передовой, но и зарубежным специалистам: возможностью работать в любых условиях они удивляют даже своих коллег из стран НАТО. 

Соучредитель ПДМШ Геннадий Друзенко не является врачом. Он юрист и публичный интеллектуал. Но ещё на Майдане понял: медикам нужен человек, который организует инфраструктуру, договорится с властями, найдёт финансы и минимальные поставки. И стал им. Сегодня он продолжает координировать работу медиков-добровольцев и помогает им спасать жизнь наших защитников.

Что делает медик на поле сражения?

Первое, что нужно сделать, — это оценить ситуацию, посмотреть, есть ли серьёзное кровотечение, наложить жгут и обеспечить эвакуацию. Случается, что спасение для одного бойца оборачивается травмами для другого. 

Далее, когда пули рядом не летают и снаряды не взрываются, вывозят раненого скорой или на чём возможно и доставляют в стабилизационный пункт. Там боец ​​впервые должен встретить квалифицированных медиков. И там уже ставят капельницу, оценивают ранения и стабилизируют до того, чтобы скорая довезла раненого в передовую хирургическую группу. После этого хирургического вмешательства «лёгких» возвращают, а «тяжёлых» везут в большие госпитали – Днепр, Харьков, Павлоград. Если говорим о востоке, то сейчас это иногда Краматорск, Дружковка, Константиновка. А дальше – лечение и реабилитация. 

По мнению Геннадия, отправлять на передовую выскоквалифицированных врачей не нужно, для этого там есть бойцы-санитары, которые смогут наложить жгут, остановить кровопотерю и вытащить побратима или сестру из красной зоны, иногда отстреливаясь. 

«Посылать туда доктора, десять лет учившегося — это всё равно что микроскопом забивать гвозди. Делать операцию под пулями никто не будет. А для того, чтобы сделать элементарное, остановить кровотечение прежде всего, возможно, наложить шину — для этого нужен 2-3-дневный курс и просто умение это делать. Поэтому каждый инструмент нужно использовать в соответствии с назначением. Чем профессиональнее медик, тем дальше в тылу он должен работать». 

По словам Геннадия, по НАТОвским стандартам на 6 бойцов должен быть 1 комбат-медик.

Соответствуют ли натовские стандарты украинским реалиям?

Соучредитель ПДМГ делится опытом. На днях с ними работали канадцы, они писали отчёты своим фондам. И были шокированы, когда увидели, как наши медики стабилизируют бойцов на импровизированных столах из поддонов. С одной стороны, удивлялись, с другой — аплодировали. Говорят, что натовские врачи отказались бы работать, если бы не было должного оборудования. Ибо их протоколы не предусматривают таких импровизаций. По стандартам через час должен прилететь вертолёт, но он не сделает этого в зоне боевых действий, которые продолжаются в Украине — по крайней мере, эвакуационный. В этом плане украинские медики более гибкие и спасают всем, чем можно. Геннадий приводит другой пример и рассказывает о хирурге Александре Данилюке, который во время операции пластянкой вычерпывал кровь из брюшной полости. 

«Натовские стандарты — для богатых стран. Они хорошие. Но когда у тебя «Жигули» или «Таврия», наверное, не стоит обслуживать её по методичке «Мерседеса». К этому нужно стремиться, нужно преследовать цель. Но ребята погибают здесь и сейчас». 

Даже если те же фронтовые машины поставить на технический контроль, прописанный в протоколах автопредприятий, то половина из них не выедет из-за аварийного состояния. Но если не выедут, значит, кто-то не будет стрелять. Следовательно, очень помогает здоровое чувство — важнее что-то сделать и спасти жизнь, чем соблюдать формальные протоколы. И быть по-хорошему критичным, когда что-то предлагают страны, забывшие войну. 

«Учиться – это хорошо, но это должен быть обмен, взаимоучебный, в чём мы убеждаем наших западных партнёров. В чём-то они лучше нас , насколько применены западные алгоритмы и протоколы к конкретным реалиям нашей войны». 

Как работает мобильный госпиталь сегодня?

Стабилизационный пункт формируется из нескольких пар опытных медиков – это доктора, медсестры и фельдшеры. Дополнительно есть повар и бойцы-охранники, которые едут с медиками на «передок», чтобы те не стали жертвами ДРГ. Соответственно, команда ПДМГ в эвакуационно-стабилизационном пункте насчитывает 15-20 человек, но раз на раз не приходится. 

«Мы когда-то считали, к началу большой войны, наши ветераны были в 172 населенных пунктах Украины. Такой сети любая партия позавидует». 

Присоединиться может человек из любого региона. Доброволец заполняет анкету на сайте, затем с ним связывается волонтёр ПДМГ, которая занимается кадровыми вопросами. Медик направляет документы, подтверждающие квалификацию. Бывает и так, что определённые специализации требуются больше тылу, чем фронту.

Далее добровольца вызывают на недельные сборы в Киев. Там он проходит обучение по такмеду, собеседование, тестирование с психологом и слаживание – как минимум для того, чтобы чувствовали плечо друг друга. После этого три разных команды отправляются на три разных локации на восток. Месяц работают и возвращаются домой, а их заменяют другие. 

30 дней ротации – это обусловлено и опытом, и законом. Во-первых, после месяца война изменяет сознание человека и затягивает его. Дальше уже возвращаться в мирную жизнь тяжело. И если человек хочет посвятить себя войне, то ему лучше подписать контракт. В противном случае 30-дневные ротации позволяют ему внести свой вклад в победу и вернуться в гражданскую жизнь. Во-вторых, формально в командировку медицинское учреждение может отпустить всего на 30 дней. 

С началом войны меньше медиков-добровольцев не стало, их даже стало больше, несмотря на сложности, иногда возникающие в отношениях добровольцев с руководством медучреждений.

В каких горячих точках работал ПДМГ?

Мобильный госпиталь отработал более 50 локаций с начала войны – это фактически вся линия фронта времен АТО и ООС, от станицы Луганской на далеком украинском востоке и до Гранитного под Мариуполем. На пятый день полномасштабной войны был развёрнут пункт в Киеве. Работали в Ирпене, Буче, Бородянке, Гостомеле. 

«И те ужасы, которые мы видели, это на самом деле не поддается описанию. Потому что мы думали, что сложные ранения — самое ужасное, что может быть. А на самом деле это онкобольные, которые остаются без обезболивающего и просто гниют живьем. Месяц к человеку никто не подходил». И те пролежни, которые мне показывали, наверное, это и есть ад адский, как сказал один пациент». 

После Киевской кампании перегруппировались и уже в мае были на Донбассе. Среди горячих точек Геннадий Друзенко называет Бахмут, Славянск, Часов Яр. Одно время это было Доброполье. По просьбе батальона спецназначения открыли стабилизационный пункт в Харьковской области. Признается: первое наступление на Балаклею было неудачным. Потеряли более 50 бойцов ранеными, были и погибшие. Им не оказала помощь медрота одной из бригад, поэтому позвали ПДМГ. И когда развернулись кровавые атаки за освобождение Балаклеи, медики-добровольцы уже были рядом. 

«В принципе потери засекречены. Но поверьте, что цена, которую мы платим за освобождение наших земель, очень и очень существенная. Думаю, что когда мы после победы узнаем количество убитых, раненых, искалеченных физически и психологически  людей, мы ужаснёмся этой цене. Уже сейчас нужно думать, как государство, которое фактически сохранили эти ребята, будет заботиться о тех, кому будет очень тяжело вернуться в нормальную гражданскую жизнь».

Хватает ли медиков и парамедиков?

Зависит от участка фронта. Но присутствие ПДМГ, несмотря на сложные отношения с командованием медицинских сил, свидетельствует о том, что они там нужны. В одной операционной в Бахмуте могут работать одновременно медики-добровольцы ПДМГ, Госпитальеры и военные медики. Согласия и взаимоподдержки достаточно. 

«Хорошо оборудованных скорых не хватает, медиков не хватает. Единственное, чего сейчас хватает, и чем действительно все завалены — это расходники и перевязочные материалы. С этим вопрос, похоже, закрыли. А с чем-то более сложным, качественным, как современные реанимобили, дела на фронте плохи. Хороший современный реанимобиль тысяч 100 долларов будет стоить, полностью нафаршированный. На фронте их почти нет, по крайней мере, я не встречал. Возят раненых на том, на чём возят».

Как изменилось материальное состояние нашей армии с 2014 года?

Геннадий Друзенко отвечает – улучшилось, потому что в 2014 году совсем ничего не было. Но и война стала совсем другой. По его словам, мы оказались не готовы к ней. Индивидуальные аптечки для бойцов покупали по всему миру, и даже за деньги их невозможно было найти. Сейчас все хорошие аптечки негосударственные, как и тренинги. Часть завозимого плохого качества — те же «турникеты» растягиваются и не держат. В этом не виноваты волонтёры или поставщики.  

«Конечно, за 8 лет войны перед полномасштабной агрессией нужно было становиться европейским Израилем, а не верить, что можно договориться где-то посередине. Рано задавать эти вопросы. Но опять же, это тысячи утраченных жизней. Десятки тысяч родных, близких, любимых, тех , кто мог выжить, но к сожалению, не выжил просто за неимением элементарных вещей». 

До сих пор в частях есть нехватка эвакуационного транспорта. Геннадий Друзенко слышал о бронированных скорых, но ни одной на фронте не видел. Часто вместо скорых используют микроавтобусы, куда раненого бойца заносят на носилках прямо на пол. 

С чего началась история ПДМГ?

С поста в фейсбуке. Когда избили студентов на Майдане в 2013 году, Геннадий написал его, вспомнив о бурной молодости. Думал, чем можно помочь, ведь было ясно, что Киев взорвется. Тогда он призвал медиков собраться, и это оказалось правильной идеей. Собралось около 30 человек, им выдали пакеты с зелёнкой и бинтами. Когда протестующие 1 декабря уже стояли на Майдане, Геннадию позвонил товарищ и сообщил, что на Банковой начались столкновения. Геннадий с импровизированной медицинской бригадой побежал туда. Там, у Администрации Президента, и принимали первое боевое крещение. 

Затем на Майдане начались огнестрелы. Геннадий и его новые друзья организовывали подпольные мобильные госпитали. Когда россия напала и начала аннексию Крыма, устраивали тренинги — в частности, по такмеду. Но сам ПДМГ – как институт с таким названием – возник как ответ на Иловайск. 

«Когда увидели статистику, что каждый третий раненый умер, то стало понятно, что это не от того, что россияне использовали ядерное оружие. А от того, что не было своевременной медицинской помощи. И тогда появилась простая очень идея — доставить квалифицированную медицину с соответствующим оборудованием настолько близко к линии фронта, как это условно безопасно».

Впервые бригады отправились на фронт в декабре 2014 года, когда продолжалась защита Донецкого аэропорта. Затем была Дебальцевская операция, где медики-добровольцы принимали уже полноформатное участие. Думали, что это на 1-2 месяца, но скоро будет 8 лет как ПДМГ на фронте. Но тысячи пациентов, прошедших через их руки – и с бытовыми травмами, и с тяжёлыми ранениями – доказывают, что врачи-добровольцы нужны. С ними бок о бок работают и, можно сказать, конкурируют в мастерстве военные медики – кто больше спасет жизней. Геннадий считает, что это хорошая конкуренция.

Дополнительная информация: Геннадий Друзенко родился в Киеве, там же получил первое образование — в Международном научно-техническом университете (бакалавр права) и в Киевском национальном университете имени Шевченко (магистр права). Учился в Великобритании в Абердинском университете, где получил степень магистра европейского права. Фулбрайтовский учёный. Активно участвовал в Оранжевой Революции и Революции Достоинства. В 2014 году стал соучредителем ПДМГ, а затем – его Президентом и председателем Наблюдательного Совета. Кроме этого, с 2014 по 2015 годы был правительственным уполномоченным по этнонациональной политике. В 2019-20 годах работал как приглашенный учёный в Университете Индианы.

Раньше мы писали о том, кто и как заботится о душевном равновесии бойцов на передовой. А наши коллеги из Днепра публиковали материал о медицинском бронеавтомобиле «Ковчег», являющийся уникальным транспортным средством.

София Елагина