История бойца «Русского добровольческого корпуса», который защищает Украину от своего народа

С 2014 года за Украину сражаются не только её лучшие сыны, но и добровольцы из других стран. А в феврале 2022-го в нашей стране даже появился Интернациональный легион территориальной обороны Украины, к которому присоединились добровольцы из 52 стран. Сейчас весь мир поддерживает Украину не только на мировой политической арене, но и защищая её независимость непосредственно в рядах украинской армии. Известно о добровольцах из Америки, Канады, Бразилии, Норвегии, Польши, Эстонии, Британии и других стран.

Но сражаются ли за нас граждане РФ? Есть ли среди россиян несогласные с режимом и готовые бороться? Информатор поговорил с бойцом РДК (русский добровольческий корпус) Александром Дубининым (позывной Славян), чтобы получить ответы на эти и другие вопросы. Интервью записывалось ночью в автомобиле медэвака в прифронтовом городе недалеко от места несения службы бойца. 

Расскажи про свой родной город, откуда ты?

— Я родом из Ахтубинска, это маленький бывший военный городок, мекка российской авиации, там стоит лётно-испытательный центр ГЛИЦ, там испытывают новое вооружение. Это важный стратегический пункт для российской армии. Город находится на берегу Волги и реки Ахтуба. Там очень красиво:  дельта Волги, очень жарко летом, очень холодно зимой. Это очень сильный край, край со своей историей, там люди доброжелательные и сильные, разговаривают там преимущественно на суржике, моя бабушка покойная на нём разговаривала. Так что украинский мне знаком с родных пенатов. Это Прикавказье, Каспийский бассейн, там очень мало славян, мало русских. Однако все живут дружно, несмотря на то, что там много разных народностей и конфессий.

Когда переехал в Украину, что стало причиной?

— С 10 декабря 2013 года я нахожусь на территории Украины. Тогда был период такой сложный, моральный дух народа был на диком подъёме. России как раз доверили проводить Олимпиаду в Сочи (с 7 по 23 февраля 2014 года — прим.ред), тогда спешно формировались полки. Я служил в 25 полку специального назначения воинской части 0525 города Ставрополя на должности заместителя командира взвода. Считается, что это разведполк — громкое название, которое ничего общего не имеет с действительностью. Формировался он спешно — для охраны горных перевалов перед Олимпиадой, потому что на Кавказе на то время ещё гуляли бандформирования. В то время нам в часть пришла информация по поводу Крыма, массово шли разговоры про войну. 

В России считалось, что Крым — это якобы исконно-русская земля, деды воевали и всё такое. Много людей не поддерживали этот тезис, в том числе и военнослужащие моего подразделения. Когда нам сообщили, что мы пойдём в Крым, начали готовить нас на войну, начались серьёзные тренировки, поиск БК, началась подготовка штатки и распределение, я понял, что не хочу принимать в этом участия. Единственный документ, который меня связывал с армией на тот момент — отношение к части, поэтому решение далось просто. Были, конечно, те, кто был готов нападать на «хохлов». Однако комбриг отказался воевать с Украиной. В итоге кто куда разбежался, а я 10 декабря пересёк границу. Как пересекал российскую границу — не помню. Я поймал такси в Ростове, объяснил, что меня ищет военная полиция. Первый украинский город, в котором я побывал — это Мариуполь, теперь знаковый для меня город, затем попал в Запорожье, а потом в Днепр поехал. В 2014 году я не принимал участия в войне, присоединился к борьбе после полномасштабного вторжения России в Украину.

Известно, что в России не жалуют оппозицию. Были ли проблемы с законом в своей стране из-за политических взглядов или идеологии?

— Проблем с законом в России у меня не было. Я жил в маленьком городке, а Россия — страна кланов, если ты кого-то знаешь — твои проблемы могут быстро решиться. У меня возникали трудности из-за моей идеологии и в части, и с сотрудниками полиции, но это всё решалось. Иногда одним бараном, реально бараном, иногда 5000 рублей, иногда просто поругать могли, где-то друзья помогли. До уголовных дел не доходило, я страховался, думал, что до конца придётся жить в этой стране, поэтому было понимание — выступишь где-то, крикнешь что-то, потом на нарах сидеть. Даже если я буду вскрываться, голодать, всем будет всё равно. Да и российской оппозиции я не верил, сейчас многие из них переобулись, но раньше все кормились из общего чана и работали с одними и теми же подонками. 

Единственная боль в сердце была — Манежная площадь (11 декабря 2010 года на Манежной площади в Москве прошли протесты. Около 50 тысяч человек собрались на площади на митинг, посвящённый памяти болельщика «Спартака» Егора Свиридова. Молодой человек погиб в ходе нападения компании выходцев с Северного Кавказа на группу футбольных фанатов — прим.ред). Я так хотел в Москву. Хоть я и болею за «Зенит», и в фанатском движении не был. Но когда всё это происходило, болело у всех. Это была последняя громкая акция русского народа, последняя искра, которую потушили. Кто-то испугался, кто-то перестал видеть смысл. Но русской оппозиции нет и не было — той, которая могла бы донести позицию русского народа  правительству и всему миру.

Был ли ты связан с Тесаком (Максим Марцинкевич, российский общественный деятель ультраправых взглядов) ?

— В России — нет, но в Украине чем-то похожим занимался. Были даже открыты дела из-за такой деятельности, сейчас уже они закрыты. Тем не менее, если состоять в правых движах в больших городах России ещё как-то возможно, в малых, где каждый пятый фсбшник — нет. Поэтому в своей стране я членом подобных организаций не был.

Как отнеслись близкие к тому, что ты пошёл воевать? Поддерживаешь отношения с женой? Остались ли друзья в России?

— Сейчас я могу сказать: у меня нет родственников, их для меня нет, меня нет для них. Может, для младшей сестрёнки ещё я существую, но она боится об этом говорить. Меня поддержал только мой дедушка, он умер в начале этой войны. Остальная моя семья продолжает настаивать на том, что скоро кто-то придёт и меня спасёт, не знаю, правда, кто и зачем, говорят, что меня перепрошили «бандеровцы», что «Азов» меня пытал и заставил набить татуировки. Удивляются, что тут говорю по-русски, думают, что я шифруюсь и разговариваю по-русски только где-то в кустах, где никто не слышит. Мать говорит мне, что я фашист, я попросил её больше не звонить мне. Моя старшая сестра — военная, муж сестры — военный, и живут они в Крыму. 

Бывшая жена сейчас в Европе — я настоял на этом, мы хоть и расстались, но у нас хорошие отношения, она прекрасная мать, прекрасная женщина. Разошлись во мнениях, она за мир во всём мире, а я воевать пошёл. Сын растёт, карапуз уже такой.

Остался ли у тебя паспорт гражданина РФ/есть гражданство Украины?

— Когда я заезжал в Украину, у меня был российский паспорт и военный билет, а справка о пересечении границы была утеряна. В итоге я порвал паспорт гражданина РФ, его останки лежат в документах. Недавно складывал его как мозаику, для того, чтобы сейчас предоставить хоть какой-то документ для оформления. 

Мой родной отец — гражданин Украины, сейчас он находится в оккупации в Херсоне, я с ним никогда не общался. Перед войной я подавал на гражданство. Суды должны были вот-вот решиться, но началась война. Поэтому сейчас у меня российское гражданство, остатки российского паспорта и теперь уже украинский военный билет. 

Как ты попал на фронт? Были ли проверки со стороны украинского правительства?

— Я проходил полиграф, всевозможные проверки. Меня и на «Миротворце» выставляли. Мои адвокаты подали в суд, чтобы убрать оттуда информацию обо мне. На фронт попал с одной справкой из полиции. Ночью ехал на «Бла-Бла-Каре» на ППД. Таксист, наверное, поседел, так как на каждом посте мне приходилось объяснять кто я и почему меня надо пропустить.

Изначально был у ребят в ССО, позднее нас прикомандировали к 98-у батальону. Как только мы попали сюда, сразу же пошли в бой, поехали на позиции. Сейчас служу на Донецком направлении.

Получал ранения?

— Первый раз контузило — френдлифаер. 152-й калибр в 7-и метрах упал. Волна в блиндаж залетела. Одного парня сразу вырубило, а меня через сутки. Стою с товарищем на позиции, до врага 300 метров, а по перехвату говорят, что к ним зашла ночная группа снайперов. Стоим беседуем, говорю «нужно быть аккуратнее» и падаю просто. И всё, я ничего не помню. Упал вниз лицом, всё себе разбил. Три дня прокапался и вернулся на позиции.

Прошло пару дней, и меня ловит танк. Перебегал с позиции на позицию, слышу звук и всё — лежу, голова раскалывается, звон в ушах. Начинаю орать и ничего не слышу. Думал, умру. Пацаны меня уволокли в блиндаж, после чего меня забрал экипаж эвака и затем уже отвезли на лечение в Запорожье. Со временем я уговорил местного коменданта, чтоб меня скорее оттуда отпустили. 

Какие отношения с украинскими побратимами/гражданскими? Сталкиваешься с какими-то стереотипами из-за того, что ты русский?

— С украинскими побратимами с местным населением таких проблем не было. Я бесконечно уважаю ребят, с которыми вместе воюю, мы сотрудничаем, у нас взаимопонимание.

Однако в самом начале полномасштабного нападения я неоднократно слышал в свою сторону «кацап» или «москаль». Хотя люди имели полное право на такие мысли, ведь русские пошли воевать сюда. Хотя мы предпочитаем называть их «россияне». Русский мужик никогда не пойдет сюда воевать, а Ванька-россиянин — пойдёт.

Бывали случаи, что на наших ребят в столице вызывали полицию, говорили, мол «они русские, проверьте их». Однако мы быстро объясняли, что боремся на стороне Украины и вопросы отпадали.

Триггерит слово «русаки». Кто это — заяц? Триггерит, когда нас называют «россияне». Когда их называют русскими. 

Что планируешь делать, когда война закончится? Останешься в Украине или уедешь в Россию?

— Землю люблю свою, хочу вернуться.

Немного терминологии — что такое «РДК» и что такое «РОА»?

— РДК — русский добровольческий корпус, который был создан относительно недавно (с августа 2022-го). Это подразделение ребят, которые сражаются за независимость Украины и свободу России, против тирании Путина. Это подразделение с крайне правыми традиционными взглядами. Мы хотим закончить войну, провести революцию в России и вывесить флаг РДК над кремлём.

РОА — русская освободительная армия генерала Власова, героя обороны Москвы, очень талантливого генерала. Это человек, который отказался от эвакуации и остался со своей армией, и был казнён режимом. Власовцев называют фашистами и предателями, но это истинные воины, которые боролись за свободу русского народа, против коммунизма. Для нас РОА — как для вас УПА. Для нас это герои, которым мы отдаём дань уважения и носим их шевроны, не причисляя себе их заслуги. 

Кто сейчас служит в РДК? Расскажи о побратимах. Есть ли у вас украинцы, люди с оккупированных территорий?

— Ребята у нас из разных слоев населения — от «золотой молодёжи» до таких как я, кто «воспитывался улицей». Мы воюем с кайфом. У нас замечательный коллектив, замечательная командование, 90 % ребят пришли сюда без опыта, опыт получали здесь. Воюем с улыбкой на лице, наравне с украинскими подразделениями. 

У нас есть боец в подразделении: я когда его первый раз увидел, подумал «что ты тут делаешь?» У человека врождённый порок сердца, а он даёт джазу, даёт фору нам, здоровым. Он реально воин, для меня честь с ним воевать. Командир наш он с нами в боях принимает участие, а не просто стоит где-то в Киеве и руководит.

Есть один парень, который в 11 классе писал учебно-исследовательские работы. Я хочу, чтобы он стал снайпером у нас. Есть парень со Славянска, есть с Донецка.

Девушки у нас тоже есть в подразделении. Есть человек, который воевал с 14-го в составе «Правого сектора» и пытался тогда создать свой русский движ. Ребята с оккупированных территорий, украинцы — это наши друзья. Никто не парится о том, кто русский, кто украинец, этот вопрос даже не поднимается. Если кто-то из них не вернётся, я, наверное, не переживу. Они мне заменили брата, маму, папу, всю семью. Двигаемся мы пока что без потерь. 300 есть, контузии и осколки. А 200 не было за 8 месяцев войны.

Что такое «Свобода России», НРА (Национальная республиканская армия), связаны ли вы? Что такое «Ирпеньская декларация»? Подписывали вы её?

— Деятельность легиона «Свобода России» мы не комментируем. По поводу НРА знаю, что они взяли на себя акцию по Дарье Дугиной (Дарья Дугина погибла при взрыве автомобиля на Можайском шоссе под Москвой вечером 20 августа – прим. ред). Я не сталкивался с этими людьми, не работал с ними. Мы с ними не связаны. Я бы сказал, что это либералы, которые пошли по боевому пути.

Мы не участвовали в мероприятии. Представители РДК не подписывали ни в какой форме так называемую Декларацию российской вооружённой оппозиции. Сам документ, как по мне, — это подтверждение консолидации российских сил, начало единого фронта. Мы как были обособлены, так и остались.

Вы воюете за независимость Украины или же против преступного режима России? Какова ваша цель/миссия в этой войне?

— Само собой, мы воюем за территориальную целостность Украины. Но и за свободу России, против преступного режима Путина. Была бы эта война в Казахстане, в Беларуси или Китае — бойцы РДК были бы там. Можно ещё сказать, я воюю, потому что мне просто стыдно, что та масса, которая называется именем моего народа, топчет украинскую землю своими ногами, убивает, насилует, грабит.

Что нужно сделать, чтобы к вам присоединиться? Как выехать из России, какую процедуру пройти?

— Новобранцы у нас есть, приходит много запросов от желающих присоединиться. У нас есть свой Telegram-канал, там есть бот, в котором прописан весь алгоритм. Доброволец проходит проверку на нашем этапе и на этапе украинских спецслужб. Пока что мы не встречали каких-то агентов или шпионов. Хотя были такие ребята, кого мы не принимали в свои ряды — сильно уж красивая история + заваленный полиграф.

Ведёте ли вы какую-то информационно-просветительскую деятельность, направленную на граждан России? Даёт ли это плоды?

— Telegram-канал наш нацелен на российскую публику показать им как всё есть на самом деле. В наших интересах показать людям в России, что им врут. Подписчики растут, значит канал работает.

Помогают ли вам люди из России — как партизаны, готовые работать внутри вашего государства, или же донатами и поддержкой в сети?

— Донаты есть, на какие-то необходимые вещи хватает. Взяли «Старлинк» недавно, рации брали, машину нам подогнали.

Есть ребята, которые занимаются партизанской деятельностью. Хочу отметить, что никто из наших ребят не хочет нанести вреда мирному населению. Партизанами ведётся работа по дестабилизации работы военкоматов, рельсовая война, другие акции.

В канате РДК есть такой пост, например, «Кто планирует уничтожать шкафы управления на жд ветках, по которым на фронт едут эшелоны с мобилизованными и техникой. Знайте, это легко, весело и эффективно! Найдите ж/д ветку, по которой едут грузовые эшелоны. Взломайте монтировкой дверцу, 5 минут работы. Разбейте внутри 3-4 бутылки бензина и бросьте спичку с расстояния не меньше двух метров. Имейте в виду: нужно уничтожать сразу несколько шкафов, ибо один быстро починят. Делайте ночью, уходите лесом, не оставляйте следов обуви и отпечатков пальцев».

Говорят ли про вас в правительстве РФ или на россСМИ? Вас ещё не внесли в список террористических организаций?

— В России о нас знают, но стараются не афишировать. Стрелков о нас говорил, назвал нас «неовласовцами». В Телеграм-каналах выставляют нас как предателей, тем не менее, на ТВ — не говорят. РДК не признали антироссийской организацией, но, может, это дело времени.

Под каким флагом вы сражаетесь? Признаёте ли государственный флаг РФ или бело-сине-белый, либо вы действуете под собственной символикой?

— «Русский Добровольческий Корпус» не признает своим символом Бело-Сине-Белый флаг, считая единственно верным для себя символом стилизованную «Спайку» Виктора Ларионова. Мы воюем под флагом РДК и флагом Украины.

И, кстати, наша символика становится узнаваемей. Видел татуировку у девочки с одним из наших бойцов. Одна подписчица из России прислала видео, как она в кепке с нашим шевроном танцует под Ермака «Дике поле».

Какие планы у РДК после войны — ликвидация путинского режима, люстрация?

— Когда у вас тут всё закончится, мы (РДК – прим. ред)  будем заходить в Россию. Российской федерации больше не будет, с 24 февраля запустился обратный отсчёт. 

Как по-твоему, способны ли россияне на госпереворот? Что им мешает?

— Да, вопрос не в том, что мешает, а в том что им для этого нужно. Хотя, может, мешает страх. Для бунта в России нужно, чтобы РДК развивалось. Людям нужна альтернатива, им нужен лидер, способный их услышать.

Ты веришь в то, что эти люди не знали, куда идут? За что они сражаются — деньги, за амбиции вождя, из-за страха тюрьмы? 

— Не скажу, что мой народ был обманут, ведь многие осознанно на это шли — за деньги, из-за страха, под влиянием пропаганды. Предателей везде хватает, но среди моего народа их почему-то много оказалось. 

Я этого не понимаю — всех этих людей, которые вешают себе «зэтки» на машины: «Za родину, Za Сталина». Там этот Сталин в гробу переворачивается. Вместе с Лениным. Просто прикинь, это страна, в которой в центре столицы лежит труп. Труп человека, который истреблял людей — чеченцев, калмыков, русских, украинцев. Устроил голодомор в Украине, а параллельно было голодающее Поволжье. Астрахань — регион, в котором были голодные бунты и они жестоко подавлялись. Они весь мой род уничтожили там. А люди до сих пор им поклоняются.

Что делать мужчинам в россии, которые боятся могилизации и не способны выйти на протест?

— Пускай бегут из страны, только пускай не ждут, что их будут встречать так же, как беженцев из Украины. Вчера у тебя была «зэтка» на лобовухе, а сегодня ты «бедный обманутый русский». 

Как по-твоему, распознать «хорошего русского»?

— Мы, наше подразделение, хотим показать всему миру, что мы не «хорошие русские», мы — русские. Просто. Там, по ту сторону фронта, русских нет. Все, кто там воюет, это предатели нашего народа, они обманулись, они повелись на деньги.

Многие российские либералы, которые косвенно выступают против войны, все равно говорят об общем будущем россии, беларуси и Украины. Предлагают «хороший русский мир» и общее информпространство, общий вектор развития. Придерживаешься ли ты подобных взглядов?

— Это как сказать: «У меня есть сестра, и если мне нравится футбол, а ей нет, я должен её по голове каждый день бить». Либералы могут говорить что угодно, но в итоге всё будет совсем по-другому. Если обе стороны захотят, будут общие темы, но мы не обязаны развиваться в спайке и иметь общий мир, тем более общий русский мир. 

Какой должна по итогу стать россия? Должны ли в её составе остаться республики или же им пора развиваться самостоятельно? 

— Наша родина для нас — это пять областей. Мы смотрим на Ичкерию как на независимое государство, на Дагестан, как на независимое государство, Татарстан... Мы не берём их во внимание, не называем их нашей родиной. Мы за то, чтобы все народы нашей необъятной родины были свободны. Наша страна будет называться Русью. 

Что для тебя русская культура, о чём не стыдно говорить?

— Русский — это состояние души. Моя родина — это красивая природа, люди добрые. Просторные степи, раздолье Волги, добрая бабушка с ведром молока, запах сена. Хочу вернуться.

Над интервью работали: Маргарита Турчак, Мария Чалая